Зверь прыжком метнулся к нему, раздирая когтями лицо в
кровавые клочья, и его безгубый придушенный хрип вывел двоих оставшихся
солдат из состояния транса. Они тоже бросились прочь, один из них упал,
запутавшись у второго в ногах.
Майкл Галатин рассвирепел. Он скрипел зубами, челюсти его щелкали. С
его морды капала кровь, горячий запах ее побуждал к дальнейшим зверствам.
Человеческий разум работал в волчьем черепе, глаза его видели не ночную
тьму, а сероватое мерцание, в котором очерченные голубизной фигуры бежали
к двери, визжа словно крысы, за которыми гонятся. Майкл мог слышать
паническое биение их сердец, военный барабан, в который колотят с безумной
скоростью. В запахе их пота ощущался запах сосисок и шнапса. Он двинулся
вперед, его мышцы и сухожилия работали как безупречный механизм машины для
убийств, и он повернул в сторону солдата, пытавшегося встать на ноги.
Майкл глянул немцу в лицо и в долю секунды определил в нем юношу, не
старше семнадцати лет. Невинность, испорченная оружием и книгой под
названием "Майн Кампф". Майкл вцепился челюстями в правую руку юнца и
сломал косточки, не повредив кожи, лишив его возможности и дальше
портиться оружием. Затем, когда юнец вскрикнул и стал отбиваться от него
руками, Майкл отпустил его и двинулся по крыше за остальными.
Один из солдат остановился, чтобы выстрелить из пистолета; пуля
отскочила рикошетом слева от Майкла, но он не замедлил хода. В тот момент,
когда солдат повернулся, чтобы бежать дальше, Майкл метнулся и ударил его
в спину, свалив словно пугало. Затем Майкл проворно соскочил с него и
продолжил бег, сливаясь в смазанные линии. Он видел, как другие
протискивались в дверь, ведущую к лестнице, и еще через несколько секунд
они бы накинули на нее изнутри запор. На крыше оставался последний
человек, который пролезал через дверь, которая уже закрывалась, и немцы в
истерике пытались поскорее втащить его. Майкл пригнул голову и рванулся
вперед.
Он взлетел в прыжке, и, изогнувшись в воздухе, всем телом ударил в
дверь. Она от удара отлетела, сбив немцев на лестницу клубком рук и ног.
Он приземлился в середине клубка, яростно раздирая его клыками и когтями
без разбора, затем бросил их, окровавленных и изувеченных, и понесся вниз
по лестнице и переходам, все еще помеченным следам носков ботинок Адама.
Когда он сбежал по широкой лестнице, ведущей в зал, ему встретилась
толпа, возмущенно толкавшаяся и громко требовавшая возмещения убытков за
сорванное представление. Когда Майкл появился на лестнице, крики
прекратились; однако тишина длилась недолго. Новая волна визга ударилась о
мраморные стены Оперы, и мужчины и женщины в элегантных нарядах
перепрыгивали через перила, как матросы с торпедированного линкора. Майкл
прыжком одолел последние шесть ступенек, лапы его при приземлении
заскользили по зеленому мрамору, и бородатый аристократ с тросточкой
слоновой кости побледнел и завалился назад, на его брюках спереди стало
расплываться мокрое пятно.
Майкл понесся дальше, мощь и возбуждение пели в его крови. Сердце у
него ровно качало кровь, легкие вздымались как мехи, мышцы работали как
стальные пружины. Он щелкал челюстями справа и слева, распугивая тех, кто
остолбенел и не мог двинуться. Затем пролетел через последнее фойе,
расчистив тропу среди визга, и выскочил наружу. Он проскользнул под брюхом
у лошади, везшей экипаж, она встала на дыбы и, обезумев, затанцевала.
Майкл оглянулся через плечо; за ним бежало несколько человек, но
напуганная лошадь кинулась прямо на них, и они рассеялись, спасаясь от ее
лягающих копыт.
Раздался новый визг: изношенных тормозов и покрышек, трущихся о
камень. Майкл глянул перед собой и увидел пару огней, летевших на него. Не
мешкая, он оттолкнулся от земли и взмыл над бампером и капотом автомобиля.
В то же мгновение он увидел за стеклом два изумленных лица и, тут же
оттолкнувшись от верха, приземлился на другой стороне и помчался прочь
через Проспект Оперы.
- Боже мой! - разинул рот Мышонок, когда "Ситроен" задрожал от
резкого останова. Он посмотрел на Габи. - Что это?
- Не знаю.
Она была ошеломлена, и ее голова, казалось, была полна ржавых
шестеренок. Она увидела людей, высыпавших из здания Оперы, среди них
несколько немецких офицеров, и сказала:
- Едем!
Мышонок нажал на акселератор, рывком развернул автомобиль и рванул
прочь от Оперы, оставив после себя хлопок и облако голубого дыма, как
последний салют.
9
Шел третий час ночи, когда Камилла услышала стук в дверь. Она села в
постели, мгновенно проснувшись, полезла под подушку и вытащила
смертоносный пистолет "Вальтер". Затем прислушалась; стук повторился,
более настойчиво. Не гестапо, рассудила она; те стучат топором, а не
костяшками пальцев. Но взяла пистолет с собой, когда зажгла керосиновую
лампу и пошла в длинной белой ночной сорочке к двери. Она чуть не
столкнулась с Мышонком; маленький человечек стоял в проходе, испуганно
глядя широко раскрытыми глазами. Она приложила палец к губам, когда он
хотел было что-то сказать, а затем прошла мимо него к двери. Что за
безумная пошла жизнь! - сердито подумала она. Ей с трудом удалось двадцать
минут назад уложить спать потрясенную горем девицу - дурной бритт позволил
убить себя и Адама, - а теперь она наталкивается на этого нацистского
психа! Из такого можно выкрутиться только чудом, но Жанна д'Арк давно уже
обратилась в прах.
- Кто это? - спросила Камилла, притворяясь, что охрипла спросонья.
Сердце у нее колотилось, а палец держался на курке.
- Зеленые глаза, - сказал человек с другой стороны.
Ни одна рука в Париже не отпирала дверь так скоро.
Майкл стоял с запавшими глазами, на щеках и подбородке темная щетина.
На нем были коричневые парусиновые штаны, на пару размеров меньше, чем
требовалось, и белая рубашка, рассчитанная на полного мужчину. На ногах
были темно-синие носки, но ботинок не было. Он шагнул в помещение, мимо
Камиллы, стоявшей с открытым ртом. Мышонок словно бы подавился. Майкл тихо
закрыл за собой дверь и запер ее.
- Задание, - сказал он, - выполнено.
- О, - сказал кто-то, задыхаясь от спешки. В проеме двери в спальню
стояла Габи, с бледным лицом и красными кругами вокруг глаза. На ней все
еще было новое голубое платье, теперь бесформенное и сильно смятое.
- Ты... умер. Я видела, как ты... принял яд.
- Он не подействовал, - сказал Майкл.
Он прошел мимо них, мышцы его были как у избитого и болели, а голову
ломило от тупой боли: все это - последствия превращения. Он подошел в
кухне к тазу с водой и ополоснул лицо, потом взял яблоко и стал его
грызть. Камилла, Габи и Мышонок, как три тени, проследовали за ним.
- Я получил сведения, - сказал он, когда зубы его сгрызли яблоко до
сердцевины; это сыграло роль чистки зубов и удалило остатки запекшийся
крови. - Но их недостаточно.
Он взглянул на Камиллу, его зеленые глаза блеснули в свете лампы.
- Я обещал Мышонку, что доставлю его в Берлин. У меня тоже есть
причины попасть туда. Вы нам поможете?
- Девушка сказала, что видела, как вас окружили нацисты, - сказала
ему Камилла. - Если даже цианид не подействовал, от них-то вы как
избавились? - Глаза у нее сузились: невозможно, чтобы этот человек сейчас
стоял здесь. Невозможно!
Он, не мигая, уставился на нее.
- Я был проворнее, чем они. - Она хотела продолжить расспросы, но не
знала, о чем. Куда подевалась та одежда, в которой он ушел отсюда? Она
посмотрела на его украденные штаны и рубашку. - Мне пришлось переодеться,
- сказал он спокойным и внушающим доверие голосом. - Немцы гнались за
мной. Я взял одежду, висевшую на веревке.
- Я не... - Она посмотрела на его босые ноги. Он покончил с яблоком,
бросил огрызок в мусорное ведро и достал другое. - Я не понимаю! - Габи
просто смотрела на него, ее чувства были все еще в смятении. Мышонок
сказал:
- Эй! Мы слышали про это по радио! Говорили, что в здание Оперы
попала собака и устроила сущий ад! Мы тоже видели ее! Прямо над нашим
автомобилем! Разве не так? - подтолкнул он Габи.
- Да. Я видела.
- Сведения, которые я получил этим вечером, - сказал Майкл Камилле, -
нужно проверить. Для нас крайне важно как можно скорее попасть в Берлин.
Вы можете помочь нам в этом?
- Это... слишком сложно. Я не уверена, что могу...
- Можете, - сказал он. - Нам понадобится новая одежда. Удостоверения
личности, если сможете достать. И следует согласовать с Эхо, чтобы она
встретила меня в Берлине.
- Я не имею полномочий, чтобы...
- Я даю вам полномочия. Мы с Мышонком направляемся в Берлин как можно
скорее. Согласовывайте с кем угодно. Делайте все, что ни придется. Но
доставьте нас туда. Поняли?
Он слегка улыбнулся, показывая зубы.
От его улыбки ей стало не по себе.
- Да, - сказала она. - Поняла.
- Постойте. А как насчет меня? - Габи наконец стряхнула с себя
оцепенение. Она ступила вперед и тронула за плечо Майкла, желая
удостовериться, что это действительно он. Так оно и было; ее рука сжала
его за локоть. - Я поеду в Берлин с тобой.
Он посмотрел в ее красивые глаза, и его улыбка смягчилась.
- Нет, - мягко сказал он. - Ты едешь на запад, обратно туда, где у
тебя хорошо знакомая работа, которую ты делаешь отлично.
Она хотела было протестовать, но Майкл приложил палец к ее губам.
- Ты сделала для меня все, что могла. Но сама ты к востоку от Парижа
не выживешь, а я не могу все время быть тебе охраной.
Он заметил, что под ногтем пальца, прижатого ко рту Габи, запеклась
кровь, и быстро убрал его.
- Единственная причина, почему я беру с собой его, в том, что я
заключил с ним сделку.
- Да уж, точно заключил, - пропищал Мышонок.
- И я ее выполню. Но в одиночку я всегда действую лучше. Ты
понимаешь? - спросил он Габи.
Конечно, она не понимала. Пока. Но со временем она должна понять;
когда война окончится, и она повзрослеет, станет матерью, а там, где землю
когда-то давили гусеницы немецкого танка, у нее будет виноградник, на
обязательно поймет. И будет рада тому, что Майкл Галатин дал ей будущее.
- Когда мы сможем уехать? - Майкл переключился на Камиллу, чей мозг
лихорадочно прорабатывал варианты путешествия из Парижа к больному сердцу
Рейха.
- Через неделю. Это самое ранее, когда я смогу вывезти вас отсюда.
- Четыре дня, - сказал он ей и подождал, пока она не кивнула со
вздохом.
Домой! - подумал Мышонок, у которого от возбуждения закружилась
голова. - Я еду домой!
Это самая распроклятая кутерьма, в какую я когда-либо попадала в
своей жизни, подумала Камилла. Габи потонула в противоречиях; ее тянуло к
чудом избежавшему смерти мужчине, который был перед ней, но она любила
свою страну. А у Майкла было две заботы. Одна была о Берлине, а другой
была фраза, ключ к тайне: "Стальной Кулак".
В спальне, когда свечи догорали, Габи легла на постель из гусиного
пуха. Майкл склонился над ней и поцеловал в губы. Они на время прильнули
друг к другу горячими губами, а потом Майкл предпочел раскладушку и лег
поразмыслить о дальнейшем.
Ночь продолжалась, рассвет начал окрашивать небо розовыми отблесками
пламени.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. БЕРСЕРКЕР
1
Моя рука! - испуганно подумал Михаил, садясь на своей постели из
сена. Что с моей рукой?
Во мраке подвала белого дворца он чувствовал, как его правую руку
дергает и жжет, будто вместо крови по ее артериям течет жидкий огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
кровавые клочья, и его безгубый придушенный хрип вывел двоих оставшихся
солдат из состояния транса. Они тоже бросились прочь, один из них упал,
запутавшись у второго в ногах.
Майкл Галатин рассвирепел. Он скрипел зубами, челюсти его щелкали. С
его морды капала кровь, горячий запах ее побуждал к дальнейшим зверствам.
Человеческий разум работал в волчьем черепе, глаза его видели не ночную
тьму, а сероватое мерцание, в котором очерченные голубизной фигуры бежали
к двери, визжа словно крысы, за которыми гонятся. Майкл мог слышать
паническое биение их сердец, военный барабан, в который колотят с безумной
скоростью. В запахе их пота ощущался запах сосисок и шнапса. Он двинулся
вперед, его мышцы и сухожилия работали как безупречный механизм машины для
убийств, и он повернул в сторону солдата, пытавшегося встать на ноги.
Майкл глянул немцу в лицо и в долю секунды определил в нем юношу, не
старше семнадцати лет. Невинность, испорченная оружием и книгой под
названием "Майн Кампф". Майкл вцепился челюстями в правую руку юнца и
сломал косточки, не повредив кожи, лишив его возможности и дальше
портиться оружием. Затем, когда юнец вскрикнул и стал отбиваться от него
руками, Майкл отпустил его и двинулся по крыше за остальными.
Один из солдат остановился, чтобы выстрелить из пистолета; пуля
отскочила рикошетом слева от Майкла, но он не замедлил хода. В тот момент,
когда солдат повернулся, чтобы бежать дальше, Майкл метнулся и ударил его
в спину, свалив словно пугало. Затем Майкл проворно соскочил с него и
продолжил бег, сливаясь в смазанные линии. Он видел, как другие
протискивались в дверь, ведущую к лестнице, и еще через несколько секунд
они бы накинули на нее изнутри запор. На крыше оставался последний
человек, который пролезал через дверь, которая уже закрывалась, и немцы в
истерике пытались поскорее втащить его. Майкл пригнул голову и рванулся
вперед.
Он взлетел в прыжке, и, изогнувшись в воздухе, всем телом ударил в
дверь. Она от удара отлетела, сбив немцев на лестницу клубком рук и ног.
Он приземлился в середине клубка, яростно раздирая его клыками и когтями
без разбора, затем бросил их, окровавленных и изувеченных, и понесся вниз
по лестнице и переходам, все еще помеченным следам носков ботинок Адама.
Когда он сбежал по широкой лестнице, ведущей в зал, ему встретилась
толпа, возмущенно толкавшаяся и громко требовавшая возмещения убытков за
сорванное представление. Когда Майкл появился на лестнице, крики
прекратились; однако тишина длилась недолго. Новая волна визга ударилась о
мраморные стены Оперы, и мужчины и женщины в элегантных нарядах
перепрыгивали через перила, как матросы с торпедированного линкора. Майкл
прыжком одолел последние шесть ступенек, лапы его при приземлении
заскользили по зеленому мрамору, и бородатый аристократ с тросточкой
слоновой кости побледнел и завалился назад, на его брюках спереди стало
расплываться мокрое пятно.
Майкл понесся дальше, мощь и возбуждение пели в его крови. Сердце у
него ровно качало кровь, легкие вздымались как мехи, мышцы работали как
стальные пружины. Он щелкал челюстями справа и слева, распугивая тех, кто
остолбенел и не мог двинуться. Затем пролетел через последнее фойе,
расчистив тропу среди визга, и выскочил наружу. Он проскользнул под брюхом
у лошади, везшей экипаж, она встала на дыбы и, обезумев, затанцевала.
Майкл оглянулся через плечо; за ним бежало несколько человек, но
напуганная лошадь кинулась прямо на них, и они рассеялись, спасаясь от ее
лягающих копыт.
Раздался новый визг: изношенных тормозов и покрышек, трущихся о
камень. Майкл глянул перед собой и увидел пару огней, летевших на него. Не
мешкая, он оттолкнулся от земли и взмыл над бампером и капотом автомобиля.
В то же мгновение он увидел за стеклом два изумленных лица и, тут же
оттолкнувшись от верха, приземлился на другой стороне и помчался прочь
через Проспект Оперы.
- Боже мой! - разинул рот Мышонок, когда "Ситроен" задрожал от
резкого останова. Он посмотрел на Габи. - Что это?
- Не знаю.
Она была ошеломлена, и ее голова, казалось, была полна ржавых
шестеренок. Она увидела людей, высыпавших из здания Оперы, среди них
несколько немецких офицеров, и сказала:
- Едем!
Мышонок нажал на акселератор, рывком развернул автомобиль и рванул
прочь от Оперы, оставив после себя хлопок и облако голубого дыма, как
последний салют.
9
Шел третий час ночи, когда Камилла услышала стук в дверь. Она села в
постели, мгновенно проснувшись, полезла под подушку и вытащила
смертоносный пистолет "Вальтер". Затем прислушалась; стук повторился,
более настойчиво. Не гестапо, рассудила она; те стучат топором, а не
костяшками пальцев. Но взяла пистолет с собой, когда зажгла керосиновую
лампу и пошла в длинной белой ночной сорочке к двери. Она чуть не
столкнулась с Мышонком; маленький человечек стоял в проходе, испуганно
глядя широко раскрытыми глазами. Она приложила палец к губам, когда он
хотел было что-то сказать, а затем прошла мимо него к двери. Что за
безумная пошла жизнь! - сердито подумала она. Ей с трудом удалось двадцать
минут назад уложить спать потрясенную горем девицу - дурной бритт позволил
убить себя и Адама, - а теперь она наталкивается на этого нацистского
психа! Из такого можно выкрутиться только чудом, но Жанна д'Арк давно уже
обратилась в прах.
- Кто это? - спросила Камилла, притворяясь, что охрипла спросонья.
Сердце у нее колотилось, а палец держался на курке.
- Зеленые глаза, - сказал человек с другой стороны.
Ни одна рука в Париже не отпирала дверь так скоро.
Майкл стоял с запавшими глазами, на щеках и подбородке темная щетина.
На нем были коричневые парусиновые штаны, на пару размеров меньше, чем
требовалось, и белая рубашка, рассчитанная на полного мужчину. На ногах
были темно-синие носки, но ботинок не было. Он шагнул в помещение, мимо
Камиллы, стоявшей с открытым ртом. Мышонок словно бы подавился. Майкл тихо
закрыл за собой дверь и запер ее.
- Задание, - сказал он, - выполнено.
- О, - сказал кто-то, задыхаясь от спешки. В проеме двери в спальню
стояла Габи, с бледным лицом и красными кругами вокруг глаза. На ней все
еще было новое голубое платье, теперь бесформенное и сильно смятое.
- Ты... умер. Я видела, как ты... принял яд.
- Он не подействовал, - сказал Майкл.
Он прошел мимо них, мышцы его были как у избитого и болели, а голову
ломило от тупой боли: все это - последствия превращения. Он подошел в
кухне к тазу с водой и ополоснул лицо, потом взял яблоко и стал его
грызть. Камилла, Габи и Мышонок, как три тени, проследовали за ним.
- Я получил сведения, - сказал он, когда зубы его сгрызли яблоко до
сердцевины; это сыграло роль чистки зубов и удалило остатки запекшийся
крови. - Но их недостаточно.
Он взглянул на Камиллу, его зеленые глаза блеснули в свете лампы.
- Я обещал Мышонку, что доставлю его в Берлин. У меня тоже есть
причины попасть туда. Вы нам поможете?
- Девушка сказала, что видела, как вас окружили нацисты, - сказала
ему Камилла. - Если даже цианид не подействовал, от них-то вы как
избавились? - Глаза у нее сузились: невозможно, чтобы этот человек сейчас
стоял здесь. Невозможно!
Он, не мигая, уставился на нее.
- Я был проворнее, чем они. - Она хотела продолжить расспросы, но не
знала, о чем. Куда подевалась та одежда, в которой он ушел отсюда? Она
посмотрела на его украденные штаны и рубашку. - Мне пришлось переодеться,
- сказал он спокойным и внушающим доверие голосом. - Немцы гнались за
мной. Я взял одежду, висевшую на веревке.
- Я не... - Она посмотрела на его босые ноги. Он покончил с яблоком,
бросил огрызок в мусорное ведро и достал другое. - Я не понимаю! - Габи
просто смотрела на него, ее чувства были все еще в смятении. Мышонок
сказал:
- Эй! Мы слышали про это по радио! Говорили, что в здание Оперы
попала собака и устроила сущий ад! Мы тоже видели ее! Прямо над нашим
автомобилем! Разве не так? - подтолкнул он Габи.
- Да. Я видела.
- Сведения, которые я получил этим вечером, - сказал Майкл Камилле, -
нужно проверить. Для нас крайне важно как можно скорее попасть в Берлин.
Вы можете помочь нам в этом?
- Это... слишком сложно. Я не уверена, что могу...
- Можете, - сказал он. - Нам понадобится новая одежда. Удостоверения
личности, если сможете достать. И следует согласовать с Эхо, чтобы она
встретила меня в Берлине.
- Я не имею полномочий, чтобы...
- Я даю вам полномочия. Мы с Мышонком направляемся в Берлин как можно
скорее. Согласовывайте с кем угодно. Делайте все, что ни придется. Но
доставьте нас туда. Поняли?
Он слегка улыбнулся, показывая зубы.
От его улыбки ей стало не по себе.
- Да, - сказала она. - Поняла.
- Постойте. А как насчет меня? - Габи наконец стряхнула с себя
оцепенение. Она ступила вперед и тронула за плечо Майкла, желая
удостовериться, что это действительно он. Так оно и было; ее рука сжала
его за локоть. - Я поеду в Берлин с тобой.
Он посмотрел в ее красивые глаза, и его улыбка смягчилась.
- Нет, - мягко сказал он. - Ты едешь на запад, обратно туда, где у
тебя хорошо знакомая работа, которую ты делаешь отлично.
Она хотела было протестовать, но Майкл приложил палец к ее губам.
- Ты сделала для меня все, что могла. Но сама ты к востоку от Парижа
не выживешь, а я не могу все время быть тебе охраной.
Он заметил, что под ногтем пальца, прижатого ко рту Габи, запеклась
кровь, и быстро убрал его.
- Единственная причина, почему я беру с собой его, в том, что я
заключил с ним сделку.
- Да уж, точно заключил, - пропищал Мышонок.
- И я ее выполню. Но в одиночку я всегда действую лучше. Ты
понимаешь? - спросил он Габи.
Конечно, она не понимала. Пока. Но со временем она должна понять;
когда война окончится, и она повзрослеет, станет матерью, а там, где землю
когда-то давили гусеницы немецкого танка, у нее будет виноградник, на
обязательно поймет. И будет рада тому, что Майкл Галатин дал ей будущее.
- Когда мы сможем уехать? - Майкл переключился на Камиллу, чей мозг
лихорадочно прорабатывал варианты путешествия из Парижа к больному сердцу
Рейха.
- Через неделю. Это самое ранее, когда я смогу вывезти вас отсюда.
- Четыре дня, - сказал он ей и подождал, пока она не кивнула со
вздохом.
Домой! - подумал Мышонок, у которого от возбуждения закружилась
голова. - Я еду домой!
Это самая распроклятая кутерьма, в какую я когда-либо попадала в
своей жизни, подумала Камилла. Габи потонула в противоречиях; ее тянуло к
чудом избежавшему смерти мужчине, который был перед ней, но она любила
свою страну. А у Майкла было две заботы. Одна была о Берлине, а другой
была фраза, ключ к тайне: "Стальной Кулак".
В спальне, когда свечи догорали, Габи легла на постель из гусиного
пуха. Майкл склонился над ней и поцеловал в губы. Они на время прильнули
друг к другу горячими губами, а потом Майкл предпочел раскладушку и лег
поразмыслить о дальнейшем.
Ночь продолжалась, рассвет начал окрашивать небо розовыми отблесками
пламени.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. БЕРСЕРКЕР
1
Моя рука! - испуганно подумал Михаил, садясь на своей постели из
сена. Что с моей рукой?
Во мраке подвала белого дворца он чувствовал, как его правую руку
дергает и жжет, будто вместо крови по ее артериям течет жидкий огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106