Она была одета в выцветшее синее
платье, поверх которого был фартук в красную клетку. Под круглыми очками у
нее были темно-карие глаза, которые видели все и не выдавали ничего. Она
улыбнулась, лицо в форме сердечка собралось в многочисленные морщинки и
обнажились зубы цвета слабого чая. - Раздевайтесь, пожалуйста.
- Раздеваться?
- Да. Это отвратительная форма. Пожалуйста, снимите ее.
Вошла Габи, сопровождаемая мужчиной, закрывавшим гараж. Старушка
глянула на нее, и Майкл увидел, как ее лицо напряглось.
- Нам сказали ожидать двух мужчин.
- С ней все в порядке, - сказал Майкл. - Мак-Каррен...
- Никаких имен, - резко прервала его старушка. - Нам сказали ожидать
двух мужчин. Водителя и пассажира. Почему не так? - Ее глаза, черные, как
стволы пистолета, вернулись к Габи.
- Изменение в планах, - сказала Габи. - Я так решила.
- Измененный план - это план с изъяном. Кто вы такая, чтобы решать
подобные вещи?
- Я сказал, что с ней все в порядке, - сказал старушке Майкл, на этот
раз принимая на себя всю силу ее взгляда. Двое мужчин встали позади него,
и Майкл почувствовал, что у них наверняка были пистолеты. Один слева,
другой справа, у каждого рука за пазухой. - Я за нее ручаюсь, - сказал
Майкл.
- А кто тогда поручится за вас, зеленоглазый? - спросила старушка. -
Профессионалы так не поступают. - Она перевела взгляд с Майкла на Габи и
обратно, и ее взгляд остановился на Габи. - А! - решила она, кивнув. - Вы
любите его, а?
- Конечно, нет, - лицо Габи залилось румянцем.
- Ну, может теперь это называется по-другому. - Она опять улыбнулась,
но легонько. - Любовь всегда была словом из шести букв. Зеленоглазый, я
сказала вам снять эту форму.
- Если меня собираются убить, я бы предпочел, чтобы это было
проделано, пока на мне есть штаны.
Старушка хрипло рассмеялась.
- Мне кажется, что вы относитесь к тому типу мужчин, которые
участвуют в перестрелках большей частью без штанов. - Она помахала ему
рукой. - Давайте, не тяните. Здесь никто никого не собирается убивать. По
крайней мере, сегодня.
Майкл снял плащ, и один из мужчин принял его и стал отпарывать
подкладку. Другой взял у Габи чемодан, положил его на стол и открыл. Он
стал рыться в одежде, которую она везла. Старушка сорвала медаль "За
Сталинград" с груди Майкла, осмотрела ее под лампой. - Этот хлам не
одурачит и слепого жестянщика.
- Это - настоящая медаль, - холодно ответила Габи.
- О? А откуда вы это знаете, моя маленькая влюбленная?
- Знаю, - сказала Габи, - потому что сама сняла ее с трупа, после
того как перерезала ему глотку.
- Для тебя это здорово. - Старушка отложила медаль. - Хотя для него
было плохо. Ты тоже снимай форму, влюбленная. Поскорее, пока я не умерла
от старости, ожидая.
Майкл стал раздеваться. Он снял все до нижнего белья, и Габи тоже
разделась.
- Вы, однако, волосатый паршивец, - обозрела его старушка. - Каким же
животным был ваш отец? - Одному из мужчин она сказала: - Принесите ему его
новую одежду и обувь. - Он вышел в другую комнату, а старушка взяла
"Люгер" Майкла и обнюхала ствол. Затем сморщила нос, почуяв запах
недавнего выстрела. - У вас были какие-то происшествия по дороге?
- Одно маленькое неудобство, - сказал Майкл.
- Ладно, не думаю, что мне хочется слушать. - Она взяла серебряные
карманные часы, дважды щелкнула заводной головкой и посмотрела на капсулу
с цианидом, когда открылась задняя крышка. Тихо проворчала, закрыла часы и
вернула их ему. - Это вам тоже может понадобиться. Знать правильное время
сейчас очень важно.
Седоволосый человек вернулся с охапкой одежды и парой поношенных
ботинок. - Нам сообщили ваши размеры по радио, - сказала женщина. - Но мы
ожидали двух мужчин. - Она указала на содержимое чемодана Габи. - Значит,
вы привезли свою одежду с собой? Это хорошо. У нас нет для вас хороших
гражданских документов. А сейчас в городе слишком легко оказаться
выслеженным. Если кто-то из вас попадется... - Она глянула на Майкла,
глаза ее были жесткими. - Думаю, вы хорошо понимаете, какое сейчас время?
- Она дождалась, чтобы Майкл понимающе кивнул. - Теперь вы больше никогда
не увидите ни своей прежней формы, ни автомобиля. Вам дадут велосипеды.
Если вам покажется, что вам нужен автомобиль, мы об этом поговорим
отдельно. Денег у нас тут не много, но, к счастью, много друзей. Зовите
меня Камилла, и разговаривать будете только со мной. Вам не нужно иметь
дело с вот этими двумя господами. - Она показала на двух французов,
которые аккуратно складывали немецкую форму и укладывали ее в корзину с
крышкой. - Оставьте себе свой пистолет, - сказала она Майклу. - Такой
достать трудно. - Она несколько секунд разглядывала Габи, как бы оценивая
ее, потом глянула на Майкла. - Уверена, оба вы имеете опыт в таких делах.
Мне нет дела до того, кто вы или что вы делали; важно то, что от вашей
ловкости - и осторожности - зависят многие жизни. Пока вы в Париже, мы
поможем вам, чем сможем, но если вас схватят, мы вас не знаем. Это ясно?
- Абсолютно, - ответил Майкл.
- Хорошо. Если хотите пока отдохнуть, ваша комната там. - Камилла
кивнула в сторону коридора и выхода. - Я как раз только что приготовила
луковый суп, если хотите перекусить.
Майкл подхватил пару ботинок и охапку одежды со стола, на котором они
лежали, а Габи закрыла свой чемодан и подняла его. Камилла сказала: - Вы,
ребятки, ведите себя прилично, - а затем вышла и пошла в маленькую кухню,
где на чугунной печке кипела кастрюля.
- После вас, - сказал Майкл и пошел по коридору за Габи к их новой
квартире. Дверь скрипнула петлями, когда Габи толкнула ее. Внутри была
кровать на четырех столбиках, с белым покрывалом и весьма скромная
раскладушка с зеленым одеялом. Комната была маленькая, но опрятная, хорошо
освещенная солнцем, с окном, выходившим на пьяные пастельные строения.
Габи положила свой чемодан на кровать с четырьмя столбиками с
безапелляционной уверенностью. Майкл глянул на раскладушку, и ему
показалось, что он услышал, как застонала его спина. Он подошел к окну и
раскрыл его, вдохнув полные легкие парижского воздуха. Он был все еще
только в нижнем белье, как и Габи, но, как казалось, не было нужды куда-то
торопиться, включая одевание - или раздевание, как получится. Габи легла
на кровать и накрылась чистой хлопчатобумажной простыней. Она смотрела на
него, рисовавшегося в окне, и позволила себе задержаться взглядом на его
мышцах, гладкой спине и длинных, покрытых темными волосами ногах.
- Я собираюсь пока отдохнуть, - объявила она, натянув простыню до
подбородка. - А в этой постели для двоих места не хватит.
- Конечно, нет. - Он быстро глянул на нее, увидел длинные черные
волосы, распущенные теперь, когда на ней не было фуражки, по набитой
гусиным пухом подушке как узорчатый веер.
- Не хватит, если даже я ужмусь, - продолжала Габи. - Так что вам
придется спать на раскладушке.
- Ладно, придется на раскладушке.
Она улеглась, нежась на матрасе с гусиным пухом. Простыни были
прохладные и слегка пахли гвоздикой: ароматом, который Майкл почуял сразу
же, как только они вошли в комнату. Габи не сознавала, как она устала; она
поднялась в пять часов, и сон ее тогда был беспокойным, если не сказать
тревожным. Зачем она поехала с этим человеком? - спрашивала она себя. Она
его едва знала. В сущности, и вовсе не знала его. Кто он был для нее? Ее
глаза слипались; она открыла их и увидела, что он стоит над ней,
уставившись, так близко, что у нее мурашки пошли по коже.
Ее голая нога вылезла из-под простыни. Майкл провел пальцами по ее
лодыжке, отчего у нее пошла гусиная кожа. Потом нежно взял ее за лодыжку и
подсунул ногу под ароматную простыню. На мгновение ей показалось, что на
ее ноге осталось жгучее ощущение от его пальцев.
- Спи спокойно, - сказал он и надел коричневые брюки с заплатами на
коленях. Затем двинулся прочь из комнаты, и Габи села, придерживая на
груди простыню.
- Куда вы?
- За миской супа, - ответил Майкл. - Я голоден. - Потом повернулся и
вышел, мягко прикрыв за собой дверь.
Габи опять легла, но заснуть не могла. Внутри у нее горело, нервы
были расстроены. Это от налета истребителя, решила она. Кто бы смог
спокойно отдыхать после чего-нибудь подобного? Им просто повезло, что они
остались в живых, а завтра...
Ну, завтра будет завтра. Как всегда и бывает.
Она слезла с кровати и подвинула раскладушку на несколько дюймов
ближе. Он не узнает. Затем, успокоившись и задремывая с подушкой в
объятиях, Габи закрыла глаза. Через несколько минут в мозгу ее закрутились
картины с самолетом и строчащими пулеметами. Они стали путаться, как
дневная дрема.
Она спала.

4
Майкл слез, и пружины мягко заскрипели. Он приставил поржавелый
велосипед марки "Пежо" к фонарному столбу на пересечении улицы Бельвилль с
улицей Пиренеев и посмотрел на желтом свету свои карманные часы. 9:43.
Камилла сказала, что время заступления полиции на дежурство - одиннадцать
часов ровно. После этого часа немецкая военная полиция, грубые крепконосые
подлецы, шляются по улицам. Он держал голову опущенной, глядя на часы,
пока Габи медленно проезжала мимо него, направляясь к юго-востоку, по
улице Пиренеев. Темнота скрыла ее.
Доходные дома, большинство из которых когда-то были элегантными
строениями, украшенными статуями, стояли вокруг, в некоторых окнах
мелькали замаскированные огни. Улица была пустой, не считая нескольких
велотакси и одной-двух телег, запряженных лошадьми. Во время поездки от
Монмартра по запутанным улицам Майкл и Габи видели много немецких солдат,
фланировавших по бульварам буйными группами или сидевших в кафе на
тротуарах, как подвыпившие лорды. Они видели также несколько военных
транспортных грузовиков и бронемашин, деловито, неторопливо двигавшихся по
булыжным мостовым. Но в своем новом облике Майкл и Габи не привлекли
ничьего внимания. На Майкле были заплатанные штаны, синяя рубашка,
видавший виды темно-коричневый парусиновый плащ; на ногах у него были
поношенные черные ботинки, а на голове коричневая кепка. На Габи были
черные брюки, желтая блузка и мешковатый серый свитер, под которым
прятался "Люгер". У них была внешность обычных заполнявших Париж горожан,
главной заботой которых теперь было скорее добыча пропитания, а не
установление европейской моды.
Майкл мгновение-другое смотрел на нее, потом сел на велосипед и
поехал за ней среди старых и печальных каменных красот. Он видел, что
многие статуи разбиты. Кое-какие из них отсутствовали - видимо, были
выломаны из своих пьедесталов и украдены, вероятно, чтобы украшать
нацистские жилища. Майкл с ровной скоростью крутил педали. Мимо проехал в
противоположном направлении экипаж, копыта лошади цокали по мостовой.
Майкл подъехал к указателю с надписью "Рю Тоба" и повернул велосипед
вправо.
Дома здесь были построены тесно, огней было мало. Этот район, некогда
преуспевающий, теперь имел вид разрушающегося и разваливающегося.
Некоторые оконные стекла были разбиты и склеены бумажными полосками, и
много резной кладки обрушилось или было снято. Майклу пришло на ум
сравнение с ногами балерины, распухшими, с проступающими венами.
Безголовые статуи стояли в центре фонтана, заполненного вместо воды
мусором и старыми газетами. С каменной стены бросалась в глаза нацистская
свастика и слова "ДЕЙЧЛАНД ЗИТТ АН АЛЛЕН ФРОНТЕН" - "Германия победоносна
на всех фронтах".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106