- Мне нужна скорая
помощь! - сказал он гестаповскому военному врачу, подошедшему к телефону.
Он дал ему адрес. - Приезжайте как можно быстрее! - почти прокричал он и
повесил трубку. Блок вернулся к Франкевицу, убедиться, что тот еще дышит.
Если сведения умрут вместе с этим уличным художником-гомосексуалистом,
тогда собственную шею Блока обнимет петля. - Не умирай! - приказал он
Франкевицу. - Ты меня слышишь, подонок? Не умирай!
Бутц сказал: - Господин? Если бы я знал, что вы не хотели, чтобы я
убил его, я бы так сильно не бил.
- Ничего. Давай выйди и дождись скорой помощи. - После того как Бутц
процокал на улицу, Блок обратил внимание на холсты, стоявшие у мольберта,
и стал их перебирать, откладывая в сторону, боясь отыскать какой-нибудь
рисунок, подобный тому, что сжимал в кулаке. Он ничего не нашел, но это
его не успокоило. Он проклинал свое давнее решение не уничтожать
Франкевица, но ведь была вероятность, что понадобилась бы еще подобная
работа, и довольно было одного художника для такого задания. Франкевица на
полу охватил приступ кашля, и он сплюнул кровью. - Заткнись! - заорал
Блок. - Ты не умрешь! Мы сможем удержать тебя живым! А затем мы все же
тебя убьем, так что заткнись!
Франкевиц подчинился команде полковника и впал в беспамятство.
Гестаповские хирурги склеят его, размышлял Блок. Они скрепят кости
проволокой, зашьют дыры и вставят суставы на место. И тогда он станет
лучше прежнего Франкевица, а наркотики развяжут ему язык и заставят
говорить: зачем он нарисовал эту картинку и кто ее видел. Они слишком
далеко зашли со Стальным Кулаком, чтобы позволить провалить такую затею
этой лежащей на полу отбивной.
Блок уселся на диван цвета морской волны, с подлокотниками, накрытыми
расшитыми покрывалами, и через несколько минут услышал, как загудел
клаксон подъезжавшей "скорой помощи". Он рассудил, что боги Валгаллы
посмеялись над ним, потому что Франкевиц все еще дышал.

7
- Тост, - поднял свой бокал с вином Сэндлер. - За Сталина в гробу!
- За Сталина в гробу! - эхом повторил кто-то, и все выпили этот тост.
Майкл Галатин, сидевший за длинным столом напротив Сэндлера, выпил не
задумываясь.
Было восемь часов, и Майкл находился в номерах полковника СС Эриха
Блока, в компании Чесны ван Дорн, двух десятков нацистских офицеров,
немецких сановников и их подруг. Он был одет в черный смокинг, белую
сорочку с белой бабочкой, а справа от него была Чесна, одетая в длинное
черное платье с низким вырезом, в котором жемчужины укрывали кремовую
пухлость ее грудей. Офицеры были в отглаженной парадной форме, и даже
Сэндлер сменил твидовый костюм на официальный серый. К тому же он оставил
свою птицу в своих номерах, факт, который, казалось, снял напряжение со
многих, в том числе и с Майкла.
- За Черчилля под надгробным камнем! - предложил сидевший через
несколько стульев от Чесны седоволосый майор, и все, включая Майкла,
весело выпили. Майкл обежал взглядом стол, разглядывая лица гостей на
обеде. Хозяин номера и его адъютант с подкованными ногами отсутствовали,
но молодой капитан рассадил всех и повел застолье. После нескольких общих
тостов, за погибших моряков-подводников, за храбрецов, расставшихся с
жизнью под Сталинградом и за сожженные трупы в Гамбурге, официанты в белых
куртках стали вкатывать блюда на серебряных тележках. Главным блюдом был
зажаренный кабан с яблоком в пасти, которого, заметил Майкл, к общему
удовольствию поместили перед Гарри Сэндлером. Охотник явно сам застрелил
этого зверя вчера в лесном охотничьем заповеднике, и по тому, как он
отрезал пласты жирного мяса и накладывал их на тарелки, было ясно, что
Сэндлер умел обходиться с ножом для резки мяса не хуже, чем с ружьем.
Майкл ел сдержанно, для него мясо было чересчур жирным, и
прислушивался к разговорам с обеих сторон. Такой оптимизм, согласно
которому русские будут отброшены, а англичане приползут к ногам Гитлера с
мирным договором, оправдывался только хрустальными бокалами и попахивал
цыганщиной. Голоса и смех стали громче, вино лилось, а официанты
продолжали подносить еду, и абсурдность стояла в воздухе так густо, что
Гарри Сэндлер мог бы нарезать ее ножом. Такова была еда, к которой эти
нацисты были привычны, и, похоже, их желудки хорошо принимали ее.
Майкл и Чесна провели в разговорах большую часть полудня. Она ничего
не знала о Стальном Кулаке. Ничего она также не знала о занятиях доктора
Гильдебранда или о том, что происходило на гильдебрандовском острове в
Норвегии. Конечно, она знала, что Гильдебранд занимался разработками
газового химического оружия - это был общеизвестный факт, но Гитлер,
очевидно, помнил, как сам понюхал горчичного газа в первую мировую, и не
слишком заботился открыть именно этот ящик Пандоры. Или, по меньшей мере,
еще нет. Не было ли у нацистов запасов газовых бомб и снарядов? - спросил
Майкл. Чесна не была уверена в точном тоннаже, но она была почти уверена,
что где-то в Рейхе было по меньшей мере тысяч пятьдесят тонн такого
оружия, лежавшего наготове, на случай, если Гитлер передумает. Майкл
указал на тот факт, что эти газовые снаряды могли бы быть применены для
разгрома вторжения, но Чесна с этим не согласилась. Она сказала, что
потребовались бы тысячи бомб и снарядов, чтобы остановить вторжение, кроме
того, газ, который разработал отец Гильдебранда, сжиженный горчичный газ
времен первой мировой, и появившийся в конце тридцатых табун и зарин легко
могли бы перекинуться на тех, кто им оборонялся, из-за непредсказуемости
ветров побережья. Поэтому, сказала ему Чесна, газовая атака на союзников
могла вместо этого обратиться на сами немецкие войска. Эту вероятность,
должно быть, высшее командование уже обсуждало, и она не думала, что
Роммель, ответственный за оборону "Атлантической стены", разрешил бы это.
Как бы то ни было, сейчас союзники контролируют воздух, и они обязательно
собьют любой немецкий бомбардировщик, который будет приближаться к
побережьям предстоящего вторжения.
На этом они и остановились, придя к тому же, с чего начали, размышляя
над смыслом надписи и карикатуры на Адольфа Гитлера.
- Вы не едите? Что случилось? Оно для вас недостаточно сырое?
Майкл оторвался от размышлений и воззрился через стол на лицо
Сэндлера. После стольких тостов оно еще больше побагровело, и сейчас на
нем была развязная улыбка. - Все в порядке, - сказал Майкл и заставил себя
положить в рот кусок жирного мяса. Он позавидовал Мышонку, сидевшему за
столом для прислуги за тарелкой мясного супа и бутербродом с колбасой. -
Где ваш приносящий удачу сокол?
- Блонди? Недалеко. За следующей дверью. Знаете, я не думаю, что вы
ей очень нравитесь.
- Это прискорбно.
Сэндлер собрался было ответить - несомненно, какой-нибудь плоской
остротой, но тут его внимание было отвлечено рыжеволосой молодой женщиной,
сидевшей рядом с ним. Они стали разговаривать, и Майкл услышал, как
Сэндлер начал рассказывать что-то про Кению. Ну и скука же была убивать
там кабана.
В этот момент дверь в зал открылась, вошел Эрих Блок, сопровождаемый
шедшим сзади Бутцем. Тут же поднялся хор приветствий и аплодисментов, и
один из гостей предложил тост за Блока. Полковник СС подхватил с одного из
пронесенных мимо подносов бокал с вином, улыбнулся и выпил за свою долгую
жизнь. Потом Майкл смотрел, как Блок, высокий, худой мужчина с худым
лицом, одетый в парадную форму, увешанную наградами, обошел вокруг стола,
останавливаясь, чтобы обменяться рукопожатиями и похлопать по плечу. За
ним следовал Бутц, не в меру упитанная тень.
Блок подошел к стулу Чесны. - А, моя дорогая! - сказал он и нагнулся,
чтобы поцеловать ее в щеку. - Как ты себя чувствуешь? Прекрасно выглядишь!
У тебя почти на выходе новый фильм, да?
Чесна сказала, что вот-вот выйдет.
- Это будет грандиозная вещь и даст всем патриотический подъем,
верно? Конечно, так. - Взгляд его серых глаз - глаз ящерицы, подумал Майкл
- нашел барона фон Фанге. - А, вот и счастливец! - Он подошел к Майклу,
протянул ему руку, и Майкл встал, чтобы пожать ее. Бутц стоял позади
Блока, рассматривая барона. - Фон Фанге, не так ли? - спросил Блок. Его
рукопожатие было вялым, чуть брезгливым. У него был длинный узкий нос и
заостренный подбородок. В коротко остриженных коричневых волосах были
седые волоски на висках и спереди. - В прошлом году мне встречался
какой-то фон Фанге. Это не из вашего семейства?
- Я бы не удивился. Мои отец и дяди путешествуют по всей Германии.
- Да, я встречался с кем-то из фон Фанге, - кивнул Блок. Он выпустил
руку Майкла, после чего у того осталось ощущение, что он держал что-то
жирное. У Блока были плохие зубы, все передние были уже из серебра. - Хотя
и не могу вспомнить его имени. А как зовут вашего отца?
- Леопольд.
- Благородное имя! Нет, не могу припомнить. - Блок по-прежнему
улыбался, но улыбка его была пустой. - А скажите-ка мне вот что: почему
такой рослый молодой человек, как вы, не вступил в СС? При вашей
родословной я бы с легкостью устроил вас на должность офицера по
поручениям.
- Он разводит тюльпаны, - сказал Сэндлер. Произношение у него стало
уже слегка нечетким, он протянул свой бокал, чтобы его опять наполнили.
- Семейство фон Фанге больше пятидесяти лет разводит тюльпаны, -
пояснила более подробно Чесна, выдавая сведения, почерпнутые из списка
немецких знатных семейств. - И, к тому же, они владеют отличными
виноградниками и имеют право на собственную маркировку вин. Благодарю вас,
что вы привлекли к этому внимание полковника Блока, Гарри.
- А, тюльпаны? - улыбка Блока стала чуть прохладнее. Майкл ощутил,
что тот думал: должно быть, барон - размазня, для СС не подходит. - Ну,
барон, вы, наверное, какой-то уникальный мужчина, если Чесна не смогла
сдержаться. И это она хранила в тайне от своих друзей! Доверяй после этого
актрисам, да? - Он нацелил свою серебряную улыбку на Чесну. - Мои лучшие
пожелания вам обоим, - сказал он и направился поприветствовать кого-то
слева от Майкла.
Майкл продолжил есть. Бутц покинул зал, и Майкл услышал, как кто-то
спросил Блока про его нового адъютанта. - Он - нового образца, - сказал
Блок, занимая место во главе стола. - Сделан из крупповской стали. У него
в коленных чашечках пулеметы, а в заднице - гранатомет. - Раздался смех,
Блок расплылся в улыбке. - Нет, до этого Бутц воевал против партизан во
Франции. Я одолжил его моему другу, Харцеру. Бедняге взрывом оторвало
башку, извините меня, дамы. Ну, как бы то ни было, пару недель назад я
забрал его обратно к себе. - Он поднял наполненный вином бокал. - Тост. За
Бримстонский клуб.
- Бримстонский клуб! - отозвалось эхом, и тост выпили.
Пирушка продолжалась, на столе появилась копченая семга, телячьи
отбивные в коньяке, перепела, фаршированные сосисками, а затем богато
украшенный торт и малина с охлажденным шампанским. Желудок у Майкла
переполнился, хотя ел он с разбором; Чесна вообще едва ела, но большинство
других наедались так, будто завтра должен был наступить Судный день.
Майклу вспомнилось то далекое время, когда свирепели зимние ветры и
мерзнущая стая собралась вокруг отрезанной ноги Франко.
Вся эта жирная, сальная еда не подходила к волчьей диете.
Когда обед завершился, были поданы коньяк и сигары. Большинство
гостей покинуло стол, перекочевав в другие огромные комнаты с мраморными
полами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106