Сердце его колотилось, в венах шумела кровь, но
мозг оставался холодным; что бы ни обещало будущее, все решится очень
быстро.
Так и было. Он услышал зловещий треск пистолетного выстрела - "Люгер"
стрелял под углом вверх. Он почувствовал, как тело Адама дернулось и
распрямилось. Его руки, крепко вцепившиеся в него, в одно мгновение стали
негнущимися, как стальные прутья. По волосам Майкла на затылке и шее
поползла теплая жидкость, пропитывая его пиджак; он понял, что пуля снесла
большую часть черепа Адама и мышцы трупа застыли от внезапного паралича
омертвевших нервов. Он карабкался вверх по колонке, с мертвым телом,
вцепившимся в его спину, и кровь стекала по резным украшениям колонки. Он
перевалился через барьерчик балкона ложи самого верхнего яруса, в то время
как вторая пуля обдала его брызгами золотой краски, попав в четырех дюймах
от его правого локтя.
- Вверх по лестнице! - услышал он выкрик сотрудника гестапо. -
Скорее!
Ложа, в которой оказался Майкл, была свободной. Он потерял несколько
секунд, пытаясь расцепить пальцы Адама на своей груди, где они
переплетались; два из них сломались, как сухие прутики, но другие не
поддавались. Времени возиться с хваткой мертвого не было. Майкл,
наклонившись, пролез через дверь в застеленный розовыми коврами проход и
очутился в залитом светом лабиринте переходов и лестниц. - Сюда, - услышал
он выкрик откуда-то слева. Майкл рванулся вправо и пробежал, шатаясь, по
переходу, украшенному средневековыми охотничьими сценами. Труп висел у
него на спине, носки его ботинок бороздили ковер. За ними, дошло до
Майкла, тянулся кровавый след. Он остановился, чтобы отцепить тело, но все
что он делал, было тратой бесценного времени, а труп оставался пришитым к
нему, как безжизненный сиамский близнец.
Прозвучал выстрел. Прямо над плечом Майкла взорвалась лампа, которую
держала статуя Дианы. Он увидел бегущих к нему двух солдат, вооруженных
винтовками. Он попытался выхватить "Люгер", но не смог из-за обхватившего
его трупа. Он свернул и побежал по другому проходу, который поворачивал
влево. Преследователи криками подсказывали друг другу направление, их
отрывистые выкрики по-немецки напоминали лай гончих. Теперь труп в сто
тридцать фунтов весом казался ему вечным бременем. Он с трудом тащился с
трупом, оставлявшим кровавые следы посреди всей этой красоты.
Перед ним была лестница, ведущая вверх, на перилах стояли херувимы с
лирами. Майкл двинулся к ней и... почувствовал запах пота незнакомого
человека. Слева из темного прохода показался солдат с пистолетом.
- Руки, - сказал солдат. - Руки вверх.
И слегка махнул, указывая, пистолетом.
В ту же секунду, как ствол пистолета оказался смотрящим не на него,
Майкл пнул солдата по колену и услышал, как колено сломалось. Пистолет
выстрелил, пуля ударила в потолок. Немец, с лицом, перекосившимся от боли,
отшатнулся к стене, но оружие не выпустил. Он стал целиться, и Майкл с
телом Адама, все еще не отпускавшим его, прыгнул на этого солдата. Он
поймал немца за запястье. Пистолет опять выстрелил, но пуля прошла у щеки
Майкла и ударила во что-то на другой стороне прохода. Немец вцепился
Майклу в лицо скрюченными пальцами и заорал:
- Я взял его! Помогите! Я взял его!
Даже с разбитым коленом, этот немец был силен. Они дрались в проходе,
борясь за оружие. Солдат ударил Майкла так, что оглушил его, и несколько
секунд у Галатина в глазах двоилось, но он удержал рукоять пистолета.
Майкл нанес удар немцу в зубы, а затем крепко ударил ему в грудь, отчего
его крик о помощи прервался и перешел в задыхающееся хрипенье. Немец
ударил Майкла коленом в живот, отчего у него перехватило дыхание, и от
тяжести трупа тот потерял равновесие. Он упал назад, ударившись о стену с
такой силой, что пробитый пулей череп Адама раскололся о мраморную стену.
Солдат, отчаянно пытаясь передвигаться на одной ноге, поднял свой "Люгер",
чтобы в упор выстрелить в Майкла.
Позади немца Майкл увидел вдруг темно-синее быстрое движение, словно
бы несущийся вихрь. В свете канделябра сверкнул нож. Его острие вошло в
основание шеи солдата. Человек захрипел и зашатался, выронил пистолет и
схватился за шею. Габи пыталась выдернуть нож, но тот вошел слишком
глубоко. Она оставила его, и солдат со страшным стоном рухнул лицом вниз.
Габи моргала, ошеломленная картиной, представшей перед ней: Майкла с
окровавленными волосами и запекшейся кровью на лице, и уцепившийся за его
спину с разверстым ртом труп, у которого на месте висков была жидкая каша.
Ее замутило. Она подобрала пистолет, ее рука, держащая нож, была запачкана
розовым. Майкл тем временем вновь обрел равновесие.
- Гейсен! - закричал человек из прохода внизу. - Где ты, черт побери?
Габи помогала Майклу расцепить пальцы трупа, но был уже слышен шум
голосов других солдат, приближавшихся к ним. Единственным доступным путем
оставалась лестница, ведущая вверх. Они двинулись по ней, ноги Майкла
стали подкашиваться под весом Адама. Лестница повернула и привела их к
запертой двери. Когда Габи рывком отодвинула засов и распахнула дверь, им
в лицо ударил ветер ночного Парижа. Они вышли на крышу здания Оперы.
Носки начищенных ботинок Адама волочились по просмоленным плитам,
когда Майкл шел за Габи по громадной крыше Оперы. Габи оглянулась и
увидела фигуры, появлявшиеся из проема, через который они вылезли. Она
знала, что здесь должны быть другие ходы вниз, но сколько времени
понадобится немцам, чтобы перекрыть все выходы? Она торопилась, но была
вынуждена поджидать Майкла, силы его убывали, спина его начинала гнуться.
- Иди отсюда быстрее! - рявкнул он. - Не жди меня!
Она ждала, сердце у нее колотилось, когда она увидела фигуры,
двигавшиеся по их следам. Лишь когда Майкл опять поравнялся с ней, она
повернулась и двинулась дальше. Они приблизились к переднему краю крыши,
откуда был хорошо виден простиравшийся вдаль светящийся огнями город.
Посередине этого края крыши поднималась массивная статуя Аполлона, и когда
Майкл и Габи приблизились к ней, с нее слетели голуби. Он остановился,
опершись спиной с вцепившимся Адамом на основание фигуры Аполлона.
- Ну, иди же! - сказал он Габи, когда она опять остановилась. - Ищи,
где спуск, и уходи.
- Я от тебя не уйду, - сказала она, уставившись на него своими
сапфировыми глазами.
- Не глупи! Здесь не место и не время спорить.
Он слышал, как тут и там окликают друг друга приближавшиеся люди. Он
сунул руку в плащ и коснулся не "Люгера", уложенного в кобуру, а часов с
ядом. Пальцы его стиснули их, но он не мог заставить себя их вытащить.
- Иди - сказал он ей.
- Я не уйду, - сказала Габи. - Я люблю тебя.
- Нет, не любишь. Ты любишь лишь воспоминания о тех моментах. Обо мне
ты не знаешь ничего - и никогда не узнаешь. - Он глянул на приближавшиеся
фигуры - их разделяло тридцать футов. Они еще не видели за статуями его и
Габи. Карманные часы тикали, время уходило. - Не трать понапрасну такую
ценность, как собственная жизнь, - сказал он. - Ни из-за меня, ни из-за
кого-то другого.
Она колебалась, Майкл видел на ее лице следы внутренней борьбы. Она
взглянула на приближавшихся немцев, затем опять на Майкла. Может, она
действительно любит только воспоминания о тех моментах?
Он вытащил часы и открыл их. Капсула с цианидом безучастно ждала его.
- Что ты могла, ты уже сделала, - сказал он ей. - Теперь иди.
И вытряс капсулу себе в рот. Она увидела, как у него кадык двинулся
вверх-вниз, когда он глотал капсулу. Лицо его исказила боль.
- Вон там! Вон они! - закричал один из приближавшихся.
Выстрелил пистолет, пуля высекла искры из бедра Аполлона. Майкл
Галатин задрожал и рухнул на колени, придавленный тяжестью Адама. Он
посмотрел вверх на Габи, лицо его блестело от пота.
Она не могла смотреть на его смерть. Прозвучал еще один выстрел, пуля
провизжала совсем близко, так что ноги у нее сами подогнулись. Она
отвернулась от Майкла Галатина, слезы потекли по ее щекам, и побежала
прочь. В пятидесяти футах от того места, где лежал умирающий Майкл, туфли
ее стуком выдали крышку люка. Она открыла его и бросила еще один взгляд на
Майкла; его окружали фигуры, победившие в охоте. Все, что смогла сейчас
сделать Габи, это удержаться от того, чтобы выстрелить в их
сосредоточение, потому что они наверняка бы разнесли ее на куски. Она
спустилась на лестницу из перекладинок и закрыла за собой люк.
Шестеро немецких солдат и двое гестаповцев стояли вокруг Майкла.
Человек, отстреливший голову Адаму, ухмылялся.
- Ну вот, мы добрались до тебя, сволочь.
Майкл выплюнул капсулу, которую держал во рту. Тело его под трупом
Адама била дрожь. По жилам разливались уколы боли. Сотрудник гестапо
потянулся к нему, и Майкл отдался во власть превращения.
Он словно бы вышел из безопасного укрытия на бешеный ураган -
сознательно принятое решение, окончательное и бесповоротное. Он ощутил
ноющее жжение костей, когда прогибался его позвоночник; череп и лицо у
него стали менять свою форму, отчего в голове раздавались громы. Он
бессознательно дрожал и стонал.
Рука сотрудника гестапо застыла в воздухе. Один из солдат засмеялся.
- Он молит о пощаде! - сказал он.
- Ну, вставай! - гестаповец отступил назад. - Вставай, ты, свинья!
Стон изменялся в тональности. Он переходил с человеческого на
звериный.
- Дайте сюда фонарь! - закричал гестаповец. Он не понимал, что
происходит с человеком, распростертым перед ним, но не хотел к нему
приближаться. - Кто-нибудь, посветите на него...
Раздался треск рвущейся материи, хруст переламываемых костей. Солдаты
отступили назад, на лице человека, который смеялся, застыла кривая улыбка.
Один из солдат достал ручной фонарик, и сотрудник гестапо неумело пытался
включить его. Что-то перед ним пыталось подняться, высвобождаясь из-под
застывшего трупа у его ног. Руки у него дрожали, ему не удавалось щелкнуть
неподдававшейся кнопкой.
- Ну что за черт! - заорал он - но тут кнопка поддалась, и свет
зажегся.
Он увидел, что там было, и дыханье у него сперло.
У черта были зеленые глаза и крепкое мускулистое тело, покрытое
черной с седыми подпалинами шерстью. У этого черта были белые клыки, и
стоял он на четырех лапах.
Зверь яростно встрепенулся, сильным движением, от которого руки трупа
отлетели от него как спички, и отбросил мертвое тело в сторону. С ним
отлетели остатки человеческого маскарада, заляпанный кровью серый костюм,
белая рубашка с галстуком, все еще охватывавшим разодранный воротник,
белье, носки и ботинки. Среди хлама осталась и кобура с "Люгером": у зверя
было более смертельное оружие.
- О... мой... - гестаповец никогда не взывал к Богу, но Гитлера тут
не было, а Бог знал, что такое справедливость.
Зверь метнулся, раскрыв пасть; когда он достиг гестаповца, его зубы
тут же вонзились в его глотку и вырвали мякоть и артерии. Покрытие крыши
вокруг тут же окрасилось красным.
Двое солдат и второй гестаповец заорали и бросились прочь, спасая
жизни. Еще один солдат побежал не в ту сторону, - не к чердаку, а в
сторону улицы. Далеко уйти ему не удалось - он скончался, как оборванная
нота. Второй гестаповец, герой-дурак, поднял пистолет, чтобы застрелить
зверя, обернувшись к нему всего лишь на долю секунды, но свирепое зеленое
свечение глаз зверя заворожило его, и этой краткой заминки оказалось более
чем достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106